|
"В ноябре не было ни одного заседания. Присяжные начали беспокоиться. Мне хорошо, я пенсионер, могу ходить в суд сколько угодно. А в нашей коллегии почти 80 процентов было работающих", - объясняет присяжный Евгений Иванович.
А вот мнение другого присяжного, Владимира Ивановича: "Были люди, которые получали очень хорошие зарплаты и держались за них. Они начали волноваться, дело затягивалось, и у них могли быть проблемы на работе".
А Нина Васильевна вспоминает: когда на последнем заседании узнала, что шесть человек написали заявления, что по уважительным причинам больше не могут участвовать в рассмотрении дела, она очень расстроилась: "Мы хотели дослушать дело. Когда я узнала, что нашу скамью распускают, я была готова позвонить тем, кто взял самоотводы. Хотела уговорить их вернуться. Но мне объяснили, что уже поздно".
Одна из присяжных, которая просила не называть ее имени, считает, что не все те, кто написал заявления, сделали это по собственной воле: "Я думаю, нашу коллегию распустили, когда узнали, что мы не очень-то доверяем обвинению".
С ней согласен и Евгений Иванович: "Мы не могли бы вынести обвинительный вердикт. Почему? Да потому, что дело было так бездарно подготовлено, что все мы - а нас было 16 человек, не могли поверить, что Пичугин виноват. Никакого определенного впечатления по делу не создалось. Против Пичугина нет никаких доказательств. Я думаю, что нас и распустили потому, что не было достаточных улик, чтобы вынести обвинительный вердикт".
Нина Васильевна признается, что, хотя за время, что заседала в суде, выслушала только сторону обвинения, не слышала ни адвокатов, ни самого Пичугина, у нее все равно сложился положительный образ подсудимого. И она объясняет, почему так произошло:
"Свидетелям не удалось дать каких-либо конкретных показаний против него. Ничто из того, что они говорили, не указывало на причастность Пичугина к делу. Они крутились как-то вокруг да около. Где-то видели. Что-то слышали. А конкретно никто не мог ничего сказать. Было это все неубедительно. И это не только мое мнение. Вот пройдет заседание или объявят перерыв, мы на некоторое время остаемся в совещательной комнате и, бывало, спрашиваем друг у друга: "Ну и что сказал этот свидетель? Ведь ничего конкретного он не сказал".
"Я вообще удивлен, что вторая коллегия вынесла обвинительный приговор, - удивляется другой присяжный, просивший его не называть. - Вряд ли обвинение что-то новое накопало, о чем нам не говорило. Когда мы заседали в коллегии, обвинение высасывали из пальца. Помню, допрашивали членов банды. Они ничего сказать не могли. Вообще-то они не внушали большого доверия. На суд их привезли в наручниках. Когда мы обсуждали между собой обстоятельства дела, мы не ставили вопрос: виновен - невиновен. Для нас главное было понять: доказано или нет, что виновен Пичугин".
Похоже, присяжные не подозревали, что кто-то может заранее интересоваться их мнением, и они свободно выражали свое отношение к подсудимым в совещательной комнате.
"Через какое-то время кто-то из наших предположил, что в совещательной комнате могут подслушивать. И мы стали больше говорить на улице, - вспоминает одна из присяжных. - Никаких статей по этому делу мы не читали, телевизор не смотрели. В этом смысле мы слушались судью, которая вела процесс вполне взвешенно. И ей-то было нелегко, ведь дело было совсем сырое".
Начало | << | 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 | 42 | 43 | 44 | 45 | 46 | 47 | 48 | 49 | 50 | 51 | 52 | 53 | 54 | 55 | 56 | 57 | 58 | 59 | 60 | 61 | 62 | 63 | 64 | 65 | 66 | 67 | 68 | 69 | 70 | 71 | 72 | 73 | 74 | 75 | 76 | 77 | 78 | 79 | 80 | 81 | 82 | 83 | 84 | 85 | 86 | 87 | 88 | 89 | 90 | 91 | 92 | 93 | 94 | 95 | 96 | 97 | 98 | 99 | 100 | 101 | 102 | 103 | 104 | >>
|
