|
Это уже потом, в ходе долгих разговоров, стало заметно, что взгляд местами бегает, местами просто безумный. Худоба была скорее алкоголического происхождения. И вспышки нервозного возбуждения, сопровождаемые резкой жестикуляцией, уже на второй встрече поломали образ знающего себе цену мужчины, видавшего виды волка.
Жизнь свою он вспоминал путано и бестолково. Последовательное изложение судьбы Миликича я восстанавливал по записям. Если что не так, пусть родня и близкие меня извинят.
Он сразу сказал, что хочет рассказать о себе все, до донышка. Этого намерения он придерживался твердо и честно, превозмогая себя, следовал ему до самой смерти. Но это решение - устроить себе такую встречу с журналистом - зрело в нем с 1997 г. Последняя исповедь была для Милорада вынужденным решением. Как стало ясно из его поведения в ходе пяти длинных бесед, поначалу он вовсе и не собирался выкладывать на стол свои мутные секреты.
Последовательно, с крестьянским упорством, он испробовал все средства, чтобы спасти себя от прошлого. Это были безуспешные попытки обрести утерянную душу. Соратники, работа, церковь, психолог, семья - везде он пытался найти якорь, мотив для дальнейшей жизни. Он отрицал понятие греха на войне и через пять лет попросил об исповеди первого встречного.
Я и стал этим человеком. Случайно ли? Я не религиозен и уж тем более не суеверен. Но в случайности нашей встречи у меня сегодня все-таки есть некоторые сомнения. Милорад сразу же попросил его выслушать подробно, до конца. Он тоже как будто ждал меня. А я как будто знал о нашей встрече. Но это мелочи, за неделю я точно выяснил, что современный этап наших судеб начался в один день. В мой день рождения, но об этом позже.
Главное, я или мои знакомые вполне могли бы повторить судьбу Милорада Миликича, сербского военного преступника, если бы в судьбе России было чуть больше искренних радетелей русского народа. Тех, что не болтают по телевизору, как явно страдающий подростковыми комплексами Дима Рогозин, а берут в руки автомат. Мы равнодушно отнеслись к лишениям и тяготам соотечественников, оказавшихся вне России после 1991 г. Честь нам всем и хвала!
Честь и хвала равнодушным, не пожелавшим начать этническую войну на одной шестой части суши. Это я сейчас так думаю. Тогда, в день своего рождения, 21 сентября 1991 г. я слушал от товарищей другие речи. Мы сидели у меня на кухне и обсуждали, как можно защитить население Крыма, Риги, Таллина или Николаева если его начнут притеснять. Действующие офицеры не искушенные в политике, все мы понимали под словом "притеснение" любой административный произвол, нарушение прав и дискриминацию.
Будут ли сами русские на Украине бороться за свои права? Нужна ли им вообще помощь? Этим вопросом не задавались. Стремление оградить соотечественников было абсолютно искренним. При этом, многие из нас уже воевали и вполне представляли себе, что из такой помощи выйдет. Меня поздравляли все чаще, водки становилось все меньше, песни все заковыристее, а вот конец дискуссии вышел неожиданным. Мамой поклялись, что никуда и ни за кого воевать не поедем. Если будут конфликты, армия должна разнять. И не больше.
Начало | << | 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | >>
|
