|
В тот же вечер, прихлебывая красное домашнее вино на веранде дома родителей в Приеполе, Милорад Миликич решал свою судьбу. Положение у него было куда хуже. Не первый уже день по телевизору сообщали о жертвах хорватских националистов среди жителей Сербской Краины, административно относящейся к Хорватии. Этот эпизод я расскажу с его слов.
Утром 21 сентября 1991 г. хорватские отряды самообороны "зенги" заняли село Борово в Сербской Краине. В ходе "зачистки" села от сербов убиты двое подростков - брат и сестра. Пора было решать. Жизни двух несчастных детей сделали свое дело: в душе Милорада, как в перенасыщенном растворе начался процесс кристаллизации ненависти, которую он долго еще потом путал с мужеством.
К тому времени ему было 35 лет. Милорад решал проблему лично для себя. Решал он ее вполне в русском духе: если не я, то кто? И решение было неочевидным. Ведь к этому времени он 17 лет отучился, закончил сельскохозяйственный институт в городе Нови Сад, вошел в руководство одного из трех крупнейших в Южной Европе комбинатов по производству куриного яйца.
Он был счастливым человеком. И счастлив он был спокойным, самодовольным буржуазным бытом. То есть Милорад имел дом-игрушку на дюжину комнат, уже 12 лет как был счастливо женат. Его первый сын Петер родился в 1981 г. Второй, Владимир - через год. Доход семьи превышал 3 тысячи марок в месяц. Он на спор ездил в Италию выпить чашечку кофе. Ему очень даже было, что терять. Так почему он? Вопрос…
 Мы все в тот месяц с удовольствием вышли из партии и вступили в неведомую жизнь нового государства, абрис границ которого вызывал легкую оторопь. Милорад в тот месяц стал членом №37 376 Сербской радикальной партии Воислава Шешеля. Русские в массе своей покинули партию принудительной дружбы народов. А на Балканах эти народы массами пошли в партии, предлагавшие найти свое счастье в мести. Это потом выяснилось, а тогда говорили о защите своего народа всеми средствами. О средствах я расскажу позднее.
Мы легко согласились, что русские отныне будут жить в разных странах. И везде в меньшинстве, кроме России. И уж им все постараются припомнить, это-то я понимал 21 сентября очень хорошо: братские народы не склонны были различать КПСС и русских. Но способа исправить ситуацию без применения штурмовой авиации я не находил. Да его и не было.
Шешель, тогдашний кумир Миликича, и ему подобные без труда уговорили большинство сербов, что они должны жить в одной стране. Ее еще предстояло создать, отвоевав изрядные, заселенные сербами, куски у соседей. В тот день Милорад чувствовал, что он не один. Вокруг него проживало 12 млн. сербов, еще 3,5 млн. соотечественников могли в случае беды вернуться из заграницы. Да только не вернулись.
Сразу после сюжета о гибели подростков в Борово по телевизору прошел условный сигнал для сбора резервистам. И по всей Сербии утром 22 сентября, пока я маялся с похмелья в далекой Москве, резервисты засунули в карманы повестки и двинулись кто на сборный пункт, кто в отряд своего партийного лидера, а кто в бега. Позднее выяснилось, что на сборные пункты Министерства обороны пришло менее 20%. Остальные подались к Шешелю и другим продолжателям дела Нестора Махно или дезертировали. Даже у демократического Вука Драшковича были свои отряды. Такое было время.
Начало | << | 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | >>
| 
