Из жизни великих.
Часть I. Глумливая.
Написал я раз длинное расследование про невинно осужденного. Там была политика и много гадостей. Работа получилась достойной: мне помогали многие, и делалось все не из-под палки. Я полагал это необходимым делом.
Закончив рукопись, стал думать, как ее издать. Дорога вышла мне в издательство «Ад Маргинем». Выслушал меня Михаил Котомин. Заместитель местного начальника, он же компаньон, он же второй человек в фирме, он же последний человек в фирме. В издательстве работают два человека. Осторожный Котомин предложил мне зайти позднее.
Я понимаю: бизнес, надо подумать. На хрен кому такая публицистика сегодня нужна? Деньги на печать у меня были, дело это не слишком дорогое. Но чтобы издать книгу, по заведенному в «Ад Маргинем» обычаю, ее надо еще и полюбить. А с этим сложно: у меня сплошные обличения, да скучные подробности безобразий. Пафосу кое-где явный перебор (предмет вынуждает – герой реально получил 20 лет, а в перспективе имеет гарантированное пожизненное).
В общем, плохо все. Не срастается. Тем не менее, я зашел позднее, как приглашали. Мой козырь был – собственные средства на печать и распространение. Про их козырь обязательной любви я не догадывался. Благодаря этой личной тупости имел счастливый случай свести знакомство с директором издательства «Ад Маргинем» Александром Ивановым.
Впрочем, его роль в издательстве я уяснил где-то через час удивительной беседы. Первый тезис его я приведу позднее, хотя он рухнул на мой некрепкий мозг как потолочная балка. И все же – позднее. Иванов стоит рассказа.
Он с ходу отрекомендовался «профессиональным философом» и затеял длиннющий монолог на тему: «Кто такой этот твой герой и на черта он нам (обществу) нужен ввиду судеб макрокосма и странностей мировой души?» Я, понятно, оторопел и сдуру пустился в спор. Выглядел я, признаюсь – козел козлом: очень быстро стало ясно, что мои ответы философа Иванова не интересуют. Его интересуют свои вопросы переходящие в объяснения и пространные комментарии. Он вообще был сам себе чрезвычайно интересен.
Про неокрепший мозг я не загнул. Тему диспута я обозначил тут простовато. Фактически, языком казармы. То ли дело – академически заточенный собеседник! Он насиловал мой любимый язык всяко и поперек, заставляя меня покачиваться в трансе, как папуаса пред связкой бус в руке Миклухо-Маклая. Выглядело это приблизительно так (прошу прочесть со средней скоростью 250 слогов в минуту, которую я вычислил к середине нравоучения):
«Свобода – это чувство собственной адекватности, собственного существования, автономная внутренняя цель, которая позволяет мне существовать в режиме свободы. Это относится к разным сообществам – государству, интеллигенции, частным лицам и так далее. И мне кажется, что базовая проблема, которую я просто физически ощущаю, и которая постоянно себя воспроизводит в России последние десятилетия, это проблема неотрефлексированности, даже какой-то практической неосмысленности идеи свободы, автономности и самоценности нашего существования, культурного в том числе.
Начало | << | 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | >>
|
