Слева от меня наш полковой артиллерист. Как водится, афганские демократические воины поналезли в кадр из любопытства. Очень непосредственный народ. |
То ли в мае, то ли в начале июня 1985 г. я подхватил дизентерию, паратиф и холеру одновременно. Сейчас я бы сказал "в одном флаконе", тогда говорили просто "до кучи". Потом холера из диагноза чудесным образом исчезла. Потому как ловкий военный всегда может за такой диагноз подло выбить досрочное увольнение, а то и инвалидность. Впрочем, на эти обыденные игры военно-медицинской статистики в Афганистане полагалось плевать. Считалось, что мужчинам так положено. Я и сейчас так считаю.
Две недели я глотал горстями тетрациклин и к закату четырнадцатого дня уже самостоятельно добрел до скамейки в заросшем розами саду инфекционного госпиталя. Блаженно закурив, я без единой мысли в голове разглядывал розовые от заката вершины Гиндукуша. Через 3 минуты неожиданный легкий шорох по кустам возвестил начало этой истории. Через полчаса я точно знал, что Россию я люблю не меньше Никиты Михалкова, а жизнь - не меньше Марка Бернеса.
Серегу Кириллова контузило и я его навестил в госпитале. |
Стремительными серыми тенями, стелющимся пограничным шагом по розовым кустам к открытым окнам жилого модуля женского медперсонала пригибаясь неслись вернувшиеся с гор офицеры разведроты знаменитого "полтинника" (350-го десантного полка). Полк стоял прямо через дорогу от госпиталя.
Вот уже пренебрегших опасностями комендантского часа, медных от солнца, капитанов и старлеев втаскивают в заждавшиеся окна руки любимых. Торопливо задергиваются занавески. Приглушенный звон посуды, стук вилок и счастливый смех медсестер смешивается с бесконечными трелями соловьев, играющих свадьбы по розовым кустам.
Проводка колонны на Мухаммед-Ага. Привал. |
Уже и свет начал кое-где гаснуть, когда из левого крайнего окна стометрового барака с чисто московским аканьем раздался боевой женский клич: "Патруль!" Ни капли паники. В нем слышалась лишь решимость до конца бороться за скоротечное военное счастье. Скорбная тишина вмиг охватила женский модуль. Сейчас уже кажется, что и соловьи замолкли. Конечно, это ложная память. Помню только ветер, колыхавший застиранный ситец занавесок, из-за которых выпрыгивали поджарые разведчики с охапками одежды.
Еще утром они волокли к вертолетам раненных друзей и наколки штандарта легиона с цифрой 350 едва проглядывали на дубленой коже выше левого соска. А сейчас бежали от своих женщин и комендантского взвода. И соловьи перепуганными стаями метались между ними. Грациозно облокотившись о раму двухметровая тощая блондинка неожиданно зычным голосом кричала им вслед: "Куда, герои?.." И вынырнувшая из-под ее локтя маленькая пухлая брюнетка звонко съехидничала: "В кредит больше не кормим!"
Хост. Август 1985 г. Тут я еще целый, последнее мое фото с правильной ногой. |
А потом они запели вслед мерцающим в зарослях спинам. А капелла, на два голоса, стройно и сильно. "Вот кто-то с горочки спустился…" Могли ли гадать авторы послевоенного шедевра, что через сорок лет русские медсестры снова будут петь о милых, спустившихся с гор в защитных гимнастерках и с красными орденами?
Смесь запаха роз, неповторимого аромата азиатского воздуха и плывущий под горящими вершинами грудной женский голос создавали совершенно нереальную обстановку. Просто торжество жизни какое-то, право слово. Я взглянул на пачку "Явы" в кармане пижамы. За полчаса выкурил ровно половину, даже не заметив.
20.04.2002
Товарищ Никоненко, когда уставал, звал афганских народных воинов козлами. Тут он как раз уставший сидит. |
Начало марта. Северная окраина Кабула, проходная 8 пехотной дивизии армии ДРА. Справа их замполит, очень хороший человек. Следующий - советник комдива Никоненко. Следующий - Джон, афганский комдив с большим чувством юмора. Крайний слева - наш замполит, происходит из Балашихи. Через 2 месяца Никоненко позвал на свой день рождения Джона. Тот организовал водку из полковой кассы. Наш замполит поел с ними, попил, а наутро обоих заложилначальству как растратчиков. Наш человек. |
|
